HOME | DD

Description
Зов долга.

Разрешите объясниться?! Никакого погрома в кабаке, известном как «стаматинский», вчерашним вечером на самом деле не происходило. Сама мысль о том, что заслуженный солдат Армии Властей мог в пьяном угаре разнести два дубовых стола и гоняться за травяной невестой, вызывает во мне бурю негодования! От чего же в таком случае бакалавр Данковский оказался висящим на люстре? Извольте, доложу по форме!
В тот промозглый осенний вечер я, как и положено постовому, нёс вахту возле моста, что у границы квартала Дубильщиков. На другом берегу мирно подвывали больные, сновали полчища крыс и поджигатели освещали тротуары уютным огоньком тлеющих факелов. В общем, всё было спокойно, пока из темного переулка, ведущего к Пустырю, ни вынырнули двое. Ими оказались почтенный бакалавр Данковский и брат известного головореза, Пётр Стаматин. От Петра за три квартала несло настоем дымного твирина, высшей очистки! Во мне заговорила бдительность, и долг позвал проследить за подозрительной парочкой. Сам-то я, вы знаете, спиртного не употребляю, только молоко, а вот Стаматин употреблял. И, не будь я ветераном битвы при Карсовых Бродах, если он не тащил в этот момент столичного доктора в кабак, чтобы приобщить к местному зелью.
«Втроём они там весь твирин выдую...кхе-кхе-кхе, простите, выйду за ними, чтобы какого непотребства не случилось!» – подумал я и пошёл след в след за молодыми людьми.
Как я и предполагал, привел Стаматин бакалавра прямиком в кабак. А в кабаке том народу уйма, дым коромыслом стоит, твирин рекой льётся, девушки в чём мать!..Ась?
Я и говорю! Тьфу, мерзость-то какая, глаза бы мои не видели.
В общем, зашёл я в кабак и на своё обычное место притулился, у стойки, значит. Почему обычное?  Э, так ведь по обычаю! Не может, видите ли, приезжий у них за столом сидеть, если он, конечно не столичный бакалавр.
Прислонился я, значит, молока попросил и стал наблюдать за Данковским. Братья Стаматины доктора на самое почётное место усадили, с двух сторон окружили и начали твирином спаивать. Подливают ему зелья, а сами в это время чего-то талдычат. Особенно Андрей, подлец этакий, старается.  С пьяных глаз на бакалавра вместо Петра уставился и орёт.
Мы, говорит, братья с тобой! Братья по разуму и по деловой хватке! Вскоре в Городе ни одного хорошего человека не останется, одни упыри будут. А упыря, брат Даниил, простая пуля не берёт!
– Точно!.. – уставившись в стену взглядом быка, которому промеж рогов ударили, поддакивает бакалавр. – Не берёт!.. Это, ик, де-факто!..
– Упырю, серебряную пулю подавай! Тройной отливки.
– Подавай! – орёт бакалавр.
На его крик торговец из-за стойки выбегает и ещё три бутылки твирина им подаёт. А мне, главное, до сих пор даже одного стакана не принесли!
– Где моё молоко?! – кричу. – Почему столичной шушере подают, а честному служаке в долг налить отказывают?!
И огорчился я так, что даже по стойке изо всех сил кулаком брякнул. Андрей услышал –духом воспрял. Где, говорит, драка? Ну-ка, Пётр, посмотри, а то мне Исполнители мешают, перед глазами мельтешат.
– Да вон, хамло у стойки качается, – заявляет Андрей, и пальцем в мою сторону тычет.
Это он о бравом служаке, у которого военная выправка и качаться он, то есть я, поэтому никак не может!  Вскипела во мне обида за честь Армии, за наш полк, за вас, за вон ту твиринную невесту, на которую беззастенчиво полкабака пялилось. И пока я обиды те перечислял, Стаматин со стула поднялся и по уху мне, гад, съездил. Я отлетел аккурат к сцене, на которой невеста танцевала. Чтобы подняться на ноги, схватился за то, что первым под руку попалось, и потянул.  Завсегдатаи ахнули, травяная невеста завизжала и принялась вырывать из моих рук подол платья. Андрей начал бить копытом.
Опрокинув два стола вместе с посетителями, этот разбойник пошёл в мою сторону. Толпа в гневе заулюлюкала и стала меня подбадривать. Да-да, исключительно меня, потому как Армию в Городе все любят и уважают, а Стаматиных нет. Подумаешь, башню из стекла построили. Я вам за пять минут такой карточный домик собрать могу, башня рядом не стояла!
Есть, заканчивать бредить!
Значит, стоим мы, я и Андрей, а между нами степнячка, бедная, куда бежать не знает. У Стаматина в руках кастет, у меня – литровая кружка, на дне которой ещё плещется молоко…Откуда кружка? Дык, принесли же мне ее, наконец. Подали с поклоном. Испей, говорят, перед смерть...то есть для смелости!  Я кружку разом ополовинил, так что даже Пётр уважительно крякнул, и напротив Андрея встал.
– Сейчас я тебя проучу, – кричу ему из-за спины девчонки.
– Отпусти невесту и выходи драться! – орёт он мне, с пьяных глаз подумав, что я от него прячусь.
– Нашёл дурака!
Нет, это не я так ответил. Это…это из толпы кто-то крикнул, да.
Народ нас тем временем окружил, ставки делать начали. На меня аж один к двадцати принимали, представляете?..
Есть докладывать по форме!
Посетители столпились так, что мышь не проскочит. Петру Стаматину и бакалавру Данковскому весь обзор загородили. Бакалавр наш в состоянии крайнего любопытства предложил Петру, чтобы тот подсадил его на плечи, мол, так виднее будет. Петр, недолго думая, согласился. Вскинул он Данковского повыше, так что доктор головой своей учёной об потолок со всей силы треснулся. Заорал Даниил благим матом, ногами задрыгал. Понесло их с Петром по всему кабаку кружить, и когда они под люстрой проходили, бакалавр на ней висеть и остался. Пока толпа на это дело глазела,  Андрей брату на помощь отвлёкся. А я бочком в погреб спустился. Нёс я там неусыпную вахту до конца ночи. Поутру, когда все разошлись, а бакалавра патруль с люстры снял, я из погреба выскользнул и к вам с докладом побежал.
Возле Станции меня поймали? Это всё старая травма виновата, которую я в битве у Бродов получил. В самом деле? Не было меня у Бродов? Вот я и говорю, амнезия у меня, исключительно от старой травмы, а молоко здесь ни при чём.
Есть, три внеочередных дежурства возле Многогранника!  Так точно, с поста ни шагу! Чтоб мне остаток дней молока не видать, если куда-нибудь отлучусь!

КОНЕЦ.